— actor — жемчужно-красноватая россыпь акне, укусы пиявок по спине в изображении созвёздного космоса и темноты нуарных фильмов в перекошенной усталостью кожи. гранулы в глубокой миске собачьей из перекосоёбленного детства и не сходящих синяков у коленных костей — тебе нужно меньше бегать играть, инёп [аксиомой в можечке, свербит, хочется отодрать]. мама маковыми отростками, жалом скорпиона, раздвоенным языком змеи впиваются да упивается, слюной злокачественной обмазывает и обтягивает инёповские кости в пищевую плёнку. грейсягрейсягрейся. когда семнадцать — полная неосознанность и непонимание себя. когда семнадцать — наблюдать за встречающимися парочками, смотреть на чужие лица с живыми улыбками-убийцами и не понимать что же не так. когда семнадцать — привлекать внимание лишь раздёртыми костяшками, цвета космоса на выпирающих скулах. когда семнадцать — лежать на узкой кровати, закинув руки за голову и таращиться пустышкой в белый потолок, с ободранной штукатурной у люстры. ведь почему они все так счастливы? почему они живут, пока ему приходится каждый раз вытягивать себя из пустоты. не знать себя настоящего, быть полностью сквозным, прозрачным, нецельным. когда семнадцать — всё чувствует куда сильнее, режет как-то слишком больно. инёп режет тоже очень больно, когда лезвие впивающейся занозой под кожу, когда никакого освобождения не приходит, только душевную боль физическая заполняет до самых краёв, оставляя уродливые полосы на всю жизнь. ложкой разводить кашеобразные хлопья в омуте червивого белого молока. смеяться сквозь боль, сквозь те самые прорези язв стоматита, выкашливать перемолотую незлаковую еду из пищеварительного тракта, тянуться длинными пальцами к теплоте чужого тела, словно это спасательный круг, а он так и не смог самостоятельно научиться плавать. от людей тянет блевать — они все предадут [отпечатывается из-за матери, у той кожа цвета морга и засохших цветов на могильной плите, у него пустые глазницы озверелости и убийцы]. инёпа она убила ещё до деторождения, ещё в фазе эмбриона, ещё в той самой фазе, когда можно было отказаться; инёп это чувствует слишком сильно, чувствует, что виноват. у инёпа чешется под языком, он растирает на мамином лице разводы потными ладонями и извиняется точно также, как его учил отец — дранные губы целуют мамины щёки, смазывают слёзы, стряхивают чужую усталость, потому что та сразу же обнимает инёпа, сразу же всё всему миру почему-то прощает. у него на лице ни единой эмоции, а в глазах бушующе штормит инфекционным заболеванием. глаза темнющие с карими вкраплениями вгрызаются полостями в ободки радужки, они вызывают инёпа. когда в голове звучит пофигизм, а в глазах-то новая третья мировая, глаза-то омут души. и инёпа трясёт каждый раз из-за этого, когда в отражении смотрит загнанное животное. хван инёп — это неочищенное огнившее яблоко с противно-вязкими червями у кочана. хван инёп — это улыбаться уголками губ, кусать щёки с внутренних сторон, прикусывать язык, что определённо в какой-то момент мышечный орган деформировался. это растянутые майки, чёрные водолазки, одеваться совсем не по погоде и зачастую слишком тепло, серебрянные цепи на лебединой шее ободком собачьим и проколы в ушах. отец учит двум вещам — капре дием и тому, что после удара инёп не должен плакать [никто не должен увидеть его настоящего, никто не должен увидеть его слабость, никто не должен знать каков он на вкус — гранатово-розовый, горьковатый грейпфрут и запах полыни]. инёп впитывающейся грязной губкой для мытья посуды всё тянет за собой, всасывает с неприятным звуком и шумит подолгу. инёп — табу первобытное, мамонтопожирающее и бескомпромиссное. это десяток разбитых девчачьих сердец в старшей школе, пролитые их слёзы и умытые кристаллами лица ухоженные за закрытой дверцей женского туалета, за первой сигаретой за школой. инёп умел производить прекрасное первое впечатление, а после крошить чужие жизни в своей ладони. инёп — это разбиться, это неудачный первый бэдтрип, это ехать по встречной и взорванный бензобак без шансов. инёп — это тревожность, вечная тревожность в оболочке привитого воспитанием хлада; ему всегда тревожно, только вот показывать это он правильно так и не научился. безразличие желваком играет по всему лицу, пока жизнь собственная скатывается в мерзкие катышки бесливые. инёп привлекает внимание в университете, ловит взгляды и всё также продолжает улыбаться уголками губ, пока лисьи глаза выпотрошат тебя изнутри. просто кроме разрушения инёп ничего не знал. выстроенная пищевая цепочка в голове не позволяла делать правильные вещи, вклинившее семейством поведение и всё также сдёртые костяшки даже после выпуска из школы. это всё тянется неприятно вязкой жижей, скатывается вниз, пачкает рубашку и светлый джинс. у него доспехи на рваной душе под названием одиночество. и инёп лишь изредка, в совсем резких случаях, позволяет себя отпустить доспехи мысленно. инёп сильнее затягивает сигаретой, топчет зубами фильтр, смягчая и смачивая его до неприятного послевкусия после вдоха [обесценивать чужие проблемы, обесценивать чужую боль, вкрашиваться в тех, кто обязательно полоснёт по руке, кто обязательно укусит, почему-то продолжать давать какие-то поспешные шансы и ожидать]; белые пятна света сгущёнкой растекаются на нетронутой загаром коже. кусаются и ластятся одновременно. ведь ему нужно быть идеальным для тех, кто ему необходим. у отца завышенные ожидания, у людей, смотрящих и следящий за ним, тоже завышенные ожидания — инёп всё продолжает раздирать руки об стены, а не чужие лица. |
вырос в семье нежеланным ребёнком, который, наблюдая за поведением отца, научился манипулировать родной матерью ; он не знает, что такое поддержка, как эмоционировать в положительном ключе, он изображает_повторяет_имитирует чужие эмоции, но их не испытывает ( ведь тот к кому испытывал — сломался ) ; он сломал кое-кому жизнь ; он не влюблялся, не целовался, не занимался сексом ; он на людей не смотрит хищником, он на людей смотрит со стеклянной жалостью ; его подташнивает, когда незнакомые ему люди нарушают его личные границы, его бросает в жар, когда его касаются люди, которым он доверяет ; полосы шрамов от плеча до середины предплечья как символ борьбы и скованности в будущем ; магистратура и подработка в круглосуточном около дома ; аутоагрессия, вечное враньё и лукавство, псевдозабота и всё лишь казаться лучше ; и аура загадочности, притягивающая вечно тех, кому потом будет очень больно. |
