в его глазах было столько суицида, что можно было бы накормить всю африку.

сакуя прогуливает по шумным улицам города и думает о том, что без аканэ, он немножечко совсем скучает. интерес к жизни, которую и так дала пробирка, полностью пропадает. он прячет собственное худое вязкое тело под чёрными пальто и предпочитает не разговаривать лишний раз со своей командой. они бояться его [после ухода цунэмари сакуя становится тираном].

бывшая команда аканэ цунэмари, точнее все, кто остались в ней — здравствуй, малыш сё. тоганэ путает в нём паучьи собственные сети, но мальчишка после таблеток становится гиперактивным чудищем с сдвг, и у сакуи пропадает малейшее желание хотя бы минимум сил приложить.

нормальному человеку захочется социализации, потому что человек — коммуникативен, он впадает в депрессию, если подолгу не может себя хотя бы минимально социализировать. человек, вид которого относится к «нормальному», тянется к знаниями, бывает в публичных местах, интересуется новыми вещами и делает почти всё на пятьдесят процентов, чтобы его не все ненавидели [тоганэ тихо смеётся, но этот смех такой гадкий и вязкий, точно такой же, как и он сам, привлекает к себе слишком много внимания].

проблема сакуи была в том, что он был искусственно созданный. ему было плевать с самого рождения на порядок и устои. его называли проблемным ребёнком, а его нравилось водить острыми ножницами по тёплым шейкам золотистых ретриверов, которые приносила ему «мама», думая, что так ребёнок будет развлекаться. тоганэ всегда развлекался по-своему.

тоганэ скучно и хоть на стенку лезь — ни к чему не приведёт. он приходит на работу свою с чёрным пакетом и многие этого боятся и нервничают по-странному. сакуя постоянно молчит, а все возможные и невозможные фразы заедает лапшой быстрого приготовления, высыпая пакетик с острым соусом и отдельный специями. он ест лапшу пластиковой одноразовой вилкой, потому что палочками — бесит. тоганэ всасывает губами лапшу и делает это так шумно, что все в первый раз оборачиваются.

они думают, что в офисе завелась крыса.
и они правы [тоганэ в этот момент хрустит крекерами со вкусом лука и думает о том выключил ли он сегодня утром кондиционер в квартире].

сакуя тоганэ в жалком мире ненавидит каждую хлебную крошку. он пальцами достаёт мякоть и сжимает её в собственной большой руке. когда на пороге появляются кей и арата, то сакуя выставляет вперёд свою ладонь и рассчитывает минимальную разницу между его длинной руки и головой араты от подбородка до лба. арату почему-то хочется сразу схватить и стиснуть по-механическому жесту, давно приобретённому.

— если бы ты так сильно не увлекался, то мы бы были в совсем другом положении.
он по-змеиному шипит — очень громко и слишком гадко. у него волосы смешиваются с потом и собственной кровью. такой поворот событий ему совсем не нравится.

почему он должен следить за идиотами?

тоганэ шипит недовольно, брыкается и отталкивает от себя арату, чтобы тот больше не предпринимал никаких попыток с так называемой «помощью». сакуе не нравится когда его кто-то касается. ему вообще любая тактильность, направленная к себе, противна.

ему нравится трогать других. прикасаться к их нежной, слегка розоватой коже. чувствовать аромат духов, а потом выискивать тот же запах в отделе одеколонов. сакуя тоганэ — помешанный, поэтому ищет себе жертву за жертву и проблема самая главная в том, что от хищника сбежал его один белый карликовый кролик.

её зовут аканэ цунэмари.

тоганэ смотрит на шиндо и думает, что он не похож на маленького кролика. он похож на того самого щеночка с золотой шёрсткой. того самого щенка, в живот которого любил тыкать грифель карандашей, но чаще всего это были ножницы. тоганэ смотрит на арату шиндо и у него зацикленность появляется новая, а средний размер головы араты лишь больше доводит его. бесит и раздражает, потому что убить он не имеет никакого права.

но дразнить.
но следить.
но убивать по несколько раз на дню за общим обедом.

на это всё у него есть слово симоцуки и её уверенное «да».

— мы должна выбираться отсюда, а не лишний раз разглагольствовать над тем, что я тебе всё равно не скажу, арата.
он усмехается, а яд, который сочится с него со всех сторон уже понемногу пропитывает белую рубашку кровью. его подстрелили в плечо и скорее всего лёгкое сотрясение, потому что кровь с затылка уже почти-что полностью сожрала его голову.

— ты хочешь стать в этой игре ведущим, но такие щенки, как ты, становятся лишь пешками. а теперь помоги мне.
он потихоньку снимает с себя верхнюю одежду, оставаясь лишь в одной белой рубашке, от которой просто несло кровью сакуи. на вкус и запах она была самой тошнотворной.