BRAIN CLEANSED, FRACTURED IDENTITY, FRAGMENTS AND SCATTERED DEBRIS; prop me up before I black out

жизнь, словно долговременные альбомы «bull of heaven», которые шэ ли слушает по несколько часов на дню, под которые мучает себя каждый день, под которые засыпает и просыпается. его жизнь цикличный кусок дерьма, который никак не заканчивается — подкатывающая ежедневно тошнота тому подтверждение. ли прогибается под напором собственной жизни, она измывается над ним, издеваясь хохочет где-то над головой. шэ ли пробивается через тернии к звёздам, проталкивает свою омертвевшую тушу через репейники, которые прожигали молочную кожу царапая её, которые застревали в волосах; ли проглатывал репейник за репейником, раздирал себе горло и язык до крови, и всё равно до безумия растягивал губы свои тонкие в подобия жалких улыбок. улыбки, которые разжигают в других страх и желание побегах — ему нравилось, что к нему относились с уважением [принимать чужой страх за уважение, переиначивать разные чужие чувства, играть в роли кукольника]. шэ ли — это испытывать целое ничего, придумывать и выискивать через других собственные эмоции и собственные желания. что он хочет? ли шепелявит тихое ругательство, которое перерастает лишь в совсем гулкое не знаю.

уничижительные взгляды снизу вверху и когда лицо всё в крови собственной и совсем ни разу в чужой. шэ ли изворачивается змеёй, крутится в стороны разные и язык смой высовывает, уголки облизывает свою кровь проглатывая. ( не смотри на меня так ). ли прожигает в себе и в других страх, сам не знает, что есть страх; не не умеет чувствовать, не знает, что такое чувствовать. всё перед глазами разбивается и шелушится, кожу собственную с себя стягивает движениями совсем лёгкими и резвыми. ли перекидывает на языке гематомные шарики боли, которая чувствуется всё равно как перекатывающаяся жёванная жевательная резинка фирмы орбит.

ЧУВСТВОВАТЬ? НО ЧТО ТАКОЕ ЧУВСТВОВАТЬ? он не знает из-за цитадели заблокированных чувств, из-за прорастающих лишь в цветочной клубе сорняков, но не цветов. он разбивается об стеклянные холмы скал и ржавеет от собственно чувства неосознанности. шэ ли меркнет в собственном падении теряется каждый раз, словно впервые [никаких поражений не существует, никакой чёрной полосы в жизни не бывает — ли разорвёт любого]. быть достойным, он всегда достойный большего, чем имеет. всегда тянется к чему-то большему, но в итоге его пальцы ломают чужаки, его пальцы выворачивают и разрушают, а ли совсем ничего не чувствует. ленивые скользящие взгляды, скользкие улыбки и всепожирающее одиночество, когда у других есть хотя бы кто-то.

безнадёжность обхватывающая, держащая за грудки и совсем ни разу не отпускающая. лишнее движение — труп в багажнике катафалка. из жизни в жизнь шэ лишь обгладывает кости чужие, вылизывает грязь своим шершавым языком, пальцы в луже собственной крови и хочется разукрасить своё лицо этим металлическим запахом, остаться в нём навсегда. жёлтые глаза проглядывают через вуаль иллюзорных начал, смотрят чрез сигаретный дым и собственную дурь, которая вихрями безумия сжирает каждый раз. кто-то может научить его?

— он, блять, только мой. и когда это поймёт твой мелкий отброс, тогда я и перестану…
заниматься этим унижением, выцеловывать серый грязный асфальт китайских улочек и каждый раз увядать под укусы дождевых червей. его съесть хочет каждый, каждый хочет укусить его, поддеть и снять кожу, чтобы кости оголить, только вот змей всегда был слишком выживательским, слишком здоровым, слишком живучим для них всех.

он всё привык делать на зло, привык доставлять вечный дискомфорт, безуютство и странную жгучую изнутри боль, словно окурком ожог на руке. они все чувствуют одно и тоже, они все безвольными куклами около змея плетутся и ли, конечно, это смешит. смешит до хруста в одном из рёбер, смешит отрезвляюще крепко, когда голова запрокидывает вверх и изо рта исходят смех утробный, прозрачной леской по горлу, требуха на серебряном блюдце — жри; переворачивается на спину и приподнимается на локтях, ногами убирает из под себя ковёр, который слишком дорог сердцу хэ чэна и смеётся про себя, потому что это из раза в раз повторяющейся сценарий. ЛИ ПРОЖИВАЕТ ИЗ-ЗА ЭТОГО СЕМЕЙСТВА ДЕНЬ СУРКА КАЖДЫЙ РАЗ. семейства хэ, которое слишком много стоит, которое совсем не лечит нервы собственной семьи, и которой змей ничего не сможет сделать. никогда. нет в этом никакой дозволенности и это злит, жестяная банка из под колы обычно теряет свою прежнюю форму.

сейчас в руках у ли лишь пустота и своё чувство самообладания, которое тоже испускает последний звук умирающего животного.

— спрашиваешь всегда одно и тоже, может тебя что-то хотя бы раз иное заинтересует?

змей сплёвывает под ноги чэна, знает потому как это всё его бесит. как его бесит само появления змея, как раздражает и вынуждает делать что-либо лишь то, что ли заявляется сюда. когда в очередной раз роняет собственное лицо на пол, когда разбивает в одну из тысяч раз всё тоже самое. никаких изменений и корректировок.

руку протягивает и хрустит каждым хрящем и суставом: начинает с запястья, которое всё это время неприятно тянуло, вызывая лишь слабый дискомфорт, и заканчивает кратковременной игрой, чтобы прохрустеть каждой из фаланг пальцев.

— твоя обезьянка принесёт мне колы? в горле пересохло.

потому что переломы не чувствуются, даже после того когда импульс адреналина спадёт. даже когда он побежит любой из спринтов, потому что в голове у него этой боли и не существует, отсутствует необходимый красный включатель и никакой автоматизма — ( как же это почувствовать? ). перед ним отсутствуют грани, потому что их никогда перед глазами чертой и не прочёркивалось. перед ним отсутствует само понимание боли и когда из тела выходит кровь, когда внутри всё лопается, как сдувшиеся воздушные шарики, он продолжает чувствовать целое н-и-ч-е-г-о. как же зайти ещё дальше? что сделать, чтобы изменить хотя бы что-то? змей не знает, поэтому поднимается на ноги слишком уверенно, только сгорбленная осанка показывает, что что-то да вызывает дискомфорт в теле.

только вот змей не знает что.