чанмин глотает свои зубы вместе с языком и со всеми навязчивыми мысля-словами, которые вбиваются через белые пломбы на задних. у чанмина есть всё и нет ничего одновременно. школьные друзья, которые сразу же забывают о её существовании на выходных, а после каникул меняют компанию. родители, которые обеспечивают и дарят любовь, но всё равно не понимают взглядов, не принимают их и чанмин раз за разом чувствует глубокое осуждение, втягивает шею и хочет провалиться под землю.

ты всё для меня. поверь мне. это и вправду так. послушай меня, пожалуйста, а не их. ну же выслушайте [у семнадцатилетнего чанмина звонкий высокий голос, словно щебетание птиц размером в детские ладошки, тембр ломается под натиском тяжести души, под давлением недоверия]. чанмин грустно смотрит на своих друзей, украдкой поглядывает в затылки родителей и тыльной стороной ладони быстро смахивает выступающие слёзы, чтобы продолжить поддевать разложенной скрепкой косточки из вишни для маминого компота. чанмин сидит на деревянной табуретке, которая слишком неудобная из-за собственного роста и неприятное давление в коленях даже не стряхнёшь — он тихо плачет, пока прячет глаза под нестриженой чёлкой цвета карамели; у чанмина в семнадцать хронический конъюнктивит, когда постоянно слезятся глаза, когда краешки всегда покрасневшие от трений, когда чанмин затихает слишком неожиданно, потому что давит в себе очередной ком всхлипа. джи чанмин живёт изо дня в день, отмечает в анимелисте новый просмотренный тайтл и врёт сверстникам, что его круги под глазами — это недосып из-за домашки, из-за аниме, из-за тусовки в воскресение, на которую его никто не позвал, потому что никто и не вспомнил. джи чанмин тает, словно снежинка на подушечке пальца спустя полсекунды — вымирает под огненный жар, словно в одной из серий земли до начала времён [у чанмина мятная футболка с изображением литтлфута, к началу школьных каникул ярко-мандариновые волосы с лоском сухой пшеницы, потому что забил на уходовые тоники и совсем немного тинта на губах].

чанмин забивается в углу, прячется за закрытой кабинкой мужского туалета и прячет в сгибе своё заплаканное лицо. момент, когда ты никому не нужен, потому что тебя никогда и не было. момент, когда тебя в нужный момент возвысили и подтолкнули к роковой ошибке и высмеяли на всю школу. чанмиу с самого себя тошно становится, адреналин выкручивает по кругу свою паническую приходную, пока пальцы начинают подрагивать в электрическом переизбытке и холодке; рассказать вечером обо всём родителям, которые в смятении оставляют его одного на кухне, выключив свет, оставляя его в темноте с собственными тенями-демонами, которые лакомятся чанминовыми страхами, которые насаживают каждую косточку чанминову на железные иглы, круша кальцый в свои раскрытые пасти, словно маршмеллоу после костра.

гнить изнутри под взглядами изголодавшихся шакалов в школьной форме стало незабываемым кошмаром, который приходит к нему каждую ночь, мешая спать, мешая изредка даже жить. чанмин устало потирает глаза и прячет зевки в маленькие ладошки, чанмин кутается в свои потрёпанные свитера из-за неправильного режима стирки и допивает аризону зелёный чай.

_* 泣かない (DON'T CRY)
— hope you haven't left without me, please —

джи чанмин — потрёпанный (не) икари синдзи. без настоящих друзей, без мечты толковой и даже без собственной веры в себя, потому что сломали-переломали-выбросили — чанмин обкусывает губу до крови, оставляя неприятные кровоточащие ранки, ожидая, что кто-нибудь залижет, что кто-то его вылечит, но это не происходит.

он доламывает себя окончательно, чтобы воссоздать из сверхновы.

в девятнадцать у чанмина по новому покрашены волосы в парикмахерской, а не по привычке руками мамы и осуждением отца; в девятнадцать у него тонкий серебряный браслетик на запястье, изредка шумящий под активные чанминовы жестикуляции, тонкие запястья, тонкие ноги, тонкие и живые взгляды, а ещё раскрытая нараспашку душа, позволяющая делать с ней всё. у чанмина волосы пахнут зимними яблоками, франжипани и цветком вишни, у чанмина чувство справедливости на возвышенном уровне и первый завязавшийся спор после второй пары — джи чанмин защищает уставших, защищает тихих и неуверенным, потому что в них видит себя — чанмин слишком тонко-прозрачный, но становится сильнее, когда защищает. он улыбается живыми улыбками абстракций, он медленно успокаивающе подбадривает и мягко проводит по чужой ладони, словно привлекая к себе всё внимание, он говорит: «обращайся, если это повторится, хорошо?», потому что чанмин чёртов эгоист и ему бы хотелось услышать тоже самое пару лет назад (только его сломали раньше положенного).

чанмин мозольными пальцами по струнам гитары, смотрит в одну точку, пока пальцы сами перебираются через друг друга и выводят мелодию. он настоящий только когда один — улыбка широкая и добрая переплавляется в скромную полуулыбку, такую спокойную и умиротворённую, взгляд успокаивается под мёртвой тишиной аккомпонента музыки, а левая нога перестаёт дёргаться в нервном тике. покой окрашивается в серые тона одиночества, желание быть в центре внимания, быть любимым, быть признанным — ломает новое «я»; струна рвётся.

земляничная жвачка во рту, запах сандала и кананги, цветы жасмина и гиацинта, чанмин прячет руки в светлую джинсовку. выцветшие футболки с глупыми принтами мультипликационных персонажей, в которых чанмин таскался ещё в школьные годы, а теперь носит как домашнюю одежду, словно совсем не желает расставаться с прошлым. фланелевые рубашки, свитера с урбанистическими узорами-принтами, рваные джинсы на коленках покрасневших и детская заколка, закрывающая чёлку, которую джи на днях всё-таки подстрижёт.

разбитые коленки из-за первой неудачной попытки сделать трюк на скейтборде своего друга, взлохмаченные чужими тёплыми руками-солнцами волосы, чанмин бросает потеплевший взгляд на сону и улыбается ему [около глаз маленькие морщинки, глаза искрятся угольками, когда уголки губ растягиваются в нежную дугу цветочную]. чанмину просто хочется быть любимым, хочется, чтобы ему это шептали на ухо каждое утро, хочется слышать это перед сном, хочется читать это в какаотоке и видеть эту витающую любовь, словно он главный герой какой-то сопливой дорамы на канале tvn. слушать на повторе afterlife by xylo, тонуть из раза в раз неизвестном чёрному омуте страха и с огромнейшим желанием коснуться сону — провести ладонью по шее, коснуться волос на затылке, прикоснуться к щеке и почувствовать под ладонью мягкость кожи, её чувствительность и жизнь — чанмин тает под этим мясокомбинатным коктейлем жизни, потому что, кажется, он этого не достоин.